Интерпретации, выводы, источники, перспективы

Такие цепочки экзистенциальных умозаключений каждый человек проделывает ежедневно миллиарды раз. И каждый раз при этом происходит обогащение содержания наших понятий. Всякий раз, когда мы сталкиваемся с противоречием, происходит разрушение прежней дедуктивной традиционно-логической системы, на «обломках» которой формируется новая, более сложная дедуктивная традиционно-логическая система, обогащённая новой переменной.

Совершать такие экзистенциально-логические «кульбиты» заставляют нас те самые законы и принципы традиционной логики, которые в этот момент становятся самоочевидными вследствие того, что противоречие, вступая в конфликт с законами и принципами традиционной логики, вызывает дискомфорт в душе, и в результате оценки этого противоречия возникает мобилизующая эмоция, включающая сознание. И теперь, чтобы уложить «обломки» прежней системы в новую, непротиворечивую, нам не обойтись без новой логической переменной, воплощённой в новом признаке обогащенного содержания понятия. При этом само понятие поднимается на новый уровень абстракции.

Новое, обогащённое, и теперь уже более абстрактное понятие сохраняет прежнее имя, которое становится адекватным в новой языковой игре, понятной всем, оказавшимся в одинаковой ситуации, поскольку примерно одинаковая последовательность этапов взаимодействия Я и не-Я приводит примерно к одинаковым результатам мышления.

Например, когда кондуктор рейсового автобуса на очередной остановке обращается к пассажирам с вопросом: «Все вышли?!», притом, что автобус остаётся битком набитым людьми, то это не значит, что кондуктор либо слепой, либо сошёл с ума. В данной ситуации именем «Все» кондуктор называет не вообще всех людей (или хотя бы всех, находящихся в автобусе), а всех тех, кому надо было выходить именно на данной остановке. Такой усечённый объём понятия «Все» подразумевает так называемое выделяющее общее суждение, произнести которое (в предпосылке вопроса) «полным текстом» не позволяет ситуация. И, как ни странно, пассажиры принимают языковую игру кондуктора, подразумевая, что содержание понятия «Все» обогащено новым (не произносимым) признаком: «те, кому надо было выходить именно на данной остановке».

Многие авторы (как отечественные, так и, главным образом, зарубежные) отмечают, что мышление (включая строгое научное) развивается посредством образования метафор с переносом на них более абстрактных смыслов (см., к примеру, С.С. Гусев, Г.Л. Тульчинский. Проблема понимания в философии. Москва, Политиздат, 1985). В нашем предыдущем примере также использована метафора для переноса смысла понятия, обозначаемого именем «Все», на другое понятие, обозначаемое этим же именем. При этом применяется умственное действие экзистенциальной аналогии, наподобие той, о которой было сказано выше:

«Использование языковых конструкций нетрадиционным образом представляет собой один из типичных случаев метафоризации». (Там же, стр. 93).

Здесь уместно ещё раз подчеркнуть отличие языка от мышления. В реальном мышлении (в своей субъективной реальности) человек оперирует отнюдь не знаками. Так называемое графическое (звуковое) равенство имеет преимущественное значение разве только для несмышленых детей, едва научившихся произносить знакомые словосочетания (см. выше пример с моей малолетней дочерью), для филологов, анализирующих значения слов в отрыве от их смыслов, а также для юмористов, намеренно создающих в своих произведениях курьёзные ситуации, возникающие при разном понимании омонимических и, главным образом, паронимических выражений, а также выражений, где буквальный смысл подменяет переносный либо где в одном контексте намеренно не различаются язык-объект и метаязык. Раньше подобные приёмы любили применять в своих пикировках софисты младшей группы.

В реальном мышлении при восприятии одних и тех же словосочетаний в разных ситуациях (в том числе и в так называемых «переносных» смыслах) наш «поисковик» подбрасывает нашему сознанию разные ассоциации – соответствующие содержания и объёмы понятий. Так, например, когда говорят: «Женщина всегда должна оставаться женщиной», то это отнюдь не тавтология (с точки зрения формально-знакового инварианта), поскольку в начале и в конце предложения одним и тем же именем называют разные понятия, так как они имеют разное содержание. И, как ни странно, это прекрасно понимают даже самые отъявленные буквоеды и формалисты.

Если бы не было таких столкновений смыслов, приводящих к противоречиям в мышлении (со всеми вытекающими последствиями, описанными выше), то не было бы и процесса развития человеческого мышления. «Погружение используемых ранее понятий в необычные контексты позволяет выходить за пределы привычных представлений». (Там же, стр. 93). То есть за счёт обозначения абстрактных понятий именами конкретных понятий достигается их осмысливание – включение в собственную систему представлений.

Вот простой наглядный пример из истории науки. В современной физике давно применяются такие термины как «теплоёмкость» и «электроёмкость». Все настолько прочно свыклись с ними (со школьной скамьи), что не замечают былого несоответствия: теплоёмкость – это ёмкость для тепла, электроёмкость – это ёмкость для электричества. Доказано, что теплота и электричество – это не жидкости, а твёрдые тела – это не ёмкости для тепла и электричества. В современной науке «теплоёмкость» и «электроёмкость» – абстрактные понятия, отражающие некоторые отношения физических величин.

Однако бывает и по-другому: чувственные образы служат для иллюстрации нечувственных абстракций. Так, геометрическую точку (не имеющую размеров) мы обозначаем пятном (имеющим размеры), геометрическую линию обозначаем полосой, хотя, не задумываясь, называем изображённое точкой, линией и т.д.

Таким образом, с помощью языка нечувственное не просто представляется чувственным – оно конструируется таковым. Конструирование абстракций – оборотная сторона логической феноменологии. Это такое же опережающее отражение, но на высшем, разумном уровне. Из этого вытекают далеко идущие последствия:

«Теоретическая деятельность мотивирована стремлением к Истине и использует язык как орудие получения нового истинного знания. Для этого используется свойство языка к конструктивному изображению предметного мира, причём на уровне сущностей. Можно сказать, что теоретическое познание приспосабливает язык к изображению сущностей». (С.Е. Ячин. Феноменология сознательной жизни. Владивосток, Дальнаука, 1992, стр. 16).

Кстати, в связи со всем выше сказанным, вот ещё о чём. Как-то в средствах массовой информации сообщалось об интересном открытии английских психологов. Был найден наиболее эффективный и при этом весьма простой способ быстро и намного улучшить свои умственные способности. Надо всего-навсего... делать всё наоборот. Так, если вы надеваете пиджак, начиная с правого рукава, то попробуйте это делать, начиная с левого. Или если вы привыкли чистить зубы, держа зубную щётку в правой руке, то попробуйте держать её в левой руке. И т.д. При этом вы неизбежно сталкиваетесь с противоречием, вследствие чего возникает сильная мобилизующая эмоция, приводящая в активное состояние множество «спящих» участков головного мозга. Понятно, что в подобных ситуациях устоявшиеся понятия приобретают новый, обобщённый смысл.

читать далее >>